08.09.09. Николай Терещенко
«Короли»
В славные «семидесятые» Суриковского института – когда иные были очень молодыми, иные уже зрелыми, а иные ещё не старыми, но все непременно «гениальными», было в ходу такое понятие – «Короли». Это про «клан» Королёвых: Геннадия Георгиевича, Андрея и Серёжу. В этом не было ничего обидного для них, напротив, здесь была любовь и своеобразное признание значимости…
Геннадий Георгиевич – профессор, безусловно любимый своими студентами, с хитрым взглядом из-под блеска стёкол очков, неизменно бодрый, не пропускающий момента сделать ироническое и точное замечание ученикам, будоражащий и побуждающий к живописи, к жизни…
Андрей – красавец, с точёным, холёным, каменным лицом самурая. Если шутит или злится – ни один мускул не дрогнет. Говорит всегда кратко, редко, с паузами и всегда точно и по существу. Умудрялся в полчаса написать шикарную постановку (на что иные тратили семестр), а потом, со спокойной совестью, пить, гулять, петь Вертинского, вышибая умильную слезу из девичьих глаз…
Серёжа – фантастически обаятельный, крепкий, упругий, будто резиновый. Подвижный и лёгкий – будто на пружинках. Разудалый балагур, вселяющий своим присутствием жизнь и бодрость, даже в самые тухлые, усталые, тёмно-унылые зимние дни мастерской. Разящий наповал своей неповторимой белозубой улыбкой не только девушек. И при видимой отвязанности, успевающий вдумчиво, толково и талантливо писать…
И всё это – Суриковский. Всё это – «семидесятые». Сколько имён! Сколько личностей! Что за педагоги! Что за студенты! А для Королёвых просто золотая пора. Все рядом. Все вместе. Бок о бок, плечо к плечу. Вместе. Ещё все вместе…
Вот картинка из прошлого. Сидим всем курсом у Королёвых дома. Гуляем. Отмечем очередной просмотр. Тут уж всё наглядно – Королёвы есть «Короли»! Геннадий Георгиевич царственный барин – поёт и читает Есенина. Великолепно! Неистощим на остроты, тосты и яркие спичи про художников. И главное, мы вовсе не чувствуем дистанции – он такой же, как и мы: студент. Свой в доску. Оттого такая доверительность в разговорах и, возможно, излишнее панибратство с нашей стороны. Андрей и Серёжа рядом – бурлят, кипят, поют наперебой, передавая гитару из рук в руки, каждый по своему, но одинаково здорово. Хохот и слёзы вперемешку. И Дима Хамин (как его тут не вспомнить) с нами. Племянник Геннадия Георгиевича, его любимый ученик и истинный (не просто двоюродный) брат Андрею и Серёже. Вот он, вот же - совсем рядом, со своими неистребимыми каламбурами и вечным «ну-ё!». А хозяйка Светлана Петровна – строгая, радушная, ко всем, без исключения, внимательная. И все вместе мы – студенты, весёлые балбесы и взбалмошные, очаровательные девчонки – шумим, гудим, кайфуем, хватаем молодость горстями, не меряя и не считая, свято веря, что она неисчерпаема. Веселясь, не ведаем, что это, возможно, наши лучшие минуты, будущие светлые воспоминанья.
Тогда все вместе – ещё все вместе…
Защитили дипломы, прощай Суриковский. Мы ушли и всё реже видались с Геннадием Георгиевичем, а он оставался всё тем же и всё там же. И новые студенты вкушали радость общения с этим роскошным художником-учителем. Интересно, что у разных поколений студентов, у выпускников разных лет о Г.Г.Королёве одинаковые воспоминания. Одинаково только хорошие. И никогда, никто, ни одного худого слова. Своеобразный студенческий памятник Учителю…
«Андрей, держись бодрей» – это не про Андрея Королёва. Ведь он был всегда бодр, подтянут. Держался клёво и непроницаемо. Встречал его в последние годы не часто и по случайным поводам, но всегда знаково. Встречались так, будто не расставались и расставались, словно встретимся завтра. И с первых слов, будто продолжение долгого, серьёзного разговора о нас, о жизни, о живописи… Андрей философ, Андрей теоретик, Андрей поэт. Чего стоит одно стихотворение : «В этом домике, душно как в танке…»
И небольшие, хлёсткие работы – редкие, но точные, как выстрелы. И гитара… И песни… «Боженька, ласковый Боженька, ну что же стоит тебе…» - Андрей останавливается и, под долгое дрожание струн, держит паузу, а мы, затаив дух, слушаем тишину и ждём продолжения…Ох, сколько недоговорено, сколько недослышанно, сколько недоувиденно. Андрей, как таинственный дзен, вначале тихо отошёл от жизни в сторону, а потом вовсе ушёл из неё…
Серёга, Серёга, что же ты натворил! Чего накуролесил с этим дурацким алкоголем. Вышел не прощаясь, оборвал разговор на полуслове, не дописал портрет, уснул и не проснулся… Ведь мы с тобой с 70го года вместе. Самые молодые на курсе, прямо со школьной скамьи. Не могу представить себе студенческих лет без тебя.
Ты был квинтэссенцией нашего курса. Ходил, пижонил, в супермодном джинсовом костюмчике, привезённом любящим отцом, и самозабвенно распевал «битлов». Пел, как никто уже не споёт. Да что там – так и «битлы» не пели. Просто, напрямую, для души. Ты ведь, хоть и ёрник, но в душе синтементальный лирик, и, потому очень уважал «Мишелл». Да и слушатели того требовали. Пел, прикрыв глаза, чему-то улыбаясь, а девочки влажнели глазами, и «мужики» задумчиво качали головами в такт… А футбол! А шахматы! А карты, пинг-понг, да что говорить… азартный и дерзкий, заводной и непредсказуемый и при этом предельно честный и открытый с друзьями. Душа общества. Душа нараспашку. Кайфовый сибарит. Щедрый, бесшабашный и одновременно предельно принципиальный и чёткий во всём, что касается искусства. Везунчик и весельчак, но что за грусть таил ты в прищуренных, чуть раскосых глазах? Какую тоску прикрывал широкой улыбкой? Радость и излом рядом, и так близки…
Я не услышу больше твоего бархатного голоса по телефону. Не увижу тебя, крепкого и прямого, не сломленного, не согнутого болезнью. Ты не отпустишь больше едкой, ядрёной остроты, над которой первым заразительно рассмеёшься. Закончил жизнь – не завершил последнюю работу…
Далеко позади «семидесятые». Новый век. Новое тысячелетие. Мы уже не все вместе. Мы уже не будем все вместе. Не будем никогда. Нет многих-многих, дорогих сердцу, близких, талантливых людей. Нету Королёвых. Нет Королей. Как странно. Как страшно… <br><br>
Николай Терещенко, январь 2005.
Вернуться в раздел "Публикации" |
